Смысловая теория мышления и познавательная сфера личности
О.К. Тихомиров подчеркивал, что своеобразие человеческой психики заключается не только в наличии сознания, но и в том, что «у человека специфичны и сознание, и неосознанные формы психического отражения» (2006, с. 117). Специфику мышления человека он рассматривал в контексте идеи Л.С. Выготского о психологических системах и единстве познавательной и смысловой сфер сознания. Составляющие сознания «функционируют не сами по себе, а образуют определенное единство, систему, вне которой понять природу отдельной составляющей невозможно» (там же, с. 133). Соответственно этим методологическим установкам интеллектуальные и смысловые процессы нельзя рассматривать отдельно друг от друга. Важнейшим результатом развития этой идеи в смысловой теории мышления (СТМ) стало открытие не только новых составляющих сознания, но и «новых форм неосознаваемого психического отражения и новых структурных единиц деятельности» (Тихомиров, 1984, с. 86). Идея Выготского о том, что мысль рождается не из другой мысли, а из мотивирующей сферы сознания, легла в основу построения принципа психологического объяснения в подходе Тихомирова к анализу мышления.
Разработка школы мышления в Московском университете может быть названа основным делом жизни и научного творчества О.К. Тихомирова (Корнилова, Войскунский, 2007). Вместе с тем ее место в мировой психологии еще не осмыслено, и практически отсутствует теоретический диалог с другими отечественными концепциями, в противопоставлении к которым Тихомиров прояснял собственную концепцию. В первую очередь речь идет о концепциях С.Л. Рубинштейна и П.Я. Гальперина. Обе эти теории не раскрывали, на его взгляд, основной принцип анализа мышления как продуктивного процесса — становление новообразований в его актулгенезе (Тихомиров, 1975).
Можно выделить ряд методологических установок, направляющих построение теорий мышления с точки зрения имманентно заложенных в них принципов понимания интеллектуальной сферы. Начнем их раскрытие с проблемы интуитивного и логического (аналитического) в мышлении. В ее решении различными направлениями ведущими становятся методологические принципы деятельностного опосредствования, субъектного или когнитивного подходов.
Уже в первой монографии Тихомиров (1969) отстаивал принцип активности субъекта мышления в описании преодоления человеком субъективной (а не объективной) неопределенности, включив в это описание формальные процедуры иного по отношению к психологическому — информационного — подхода. В этой книге мышление выступило не как отдельная функция, а как целостная форма познавательной активности, рассмотрение которой возможно на основе не только использования единиц деятельностного подхода, но и раскрытия новых форм активности и единиц ее анализа, фиксирующих специфику единства когнитивных и аффективных новообразований, регулирующих эту деятельность и репрезентированных субъекту на разных уровнях осознанности. Идеи когнитивной психологии, победоносно шествовавшей в 1960-х гг., были им по-новому «освоены» в направлениях демонстрации несводимости структур мыслительной деятельности к формально-логическим схемам. Тихомиров ввел формулу энтропии в анализ субъективной неопределенности, преодолеваемой человеком посредством интеллектуальных стратегий. В этом контексте, ориентирующем на анализ новообразований, а не только структур мышления, было написано оставшееся малоизвестным послесловие к книге Ю. Козелецкого «Психологическая теория решений» (Бирюков, Тихомиров, 1979), в котором впервые ставилась проблема различия психологических и непсихологических теорий принятия решений.
Работы школы Тихомирова позволяют с методологической позиции признания многообразия форм активности субъекта мышления и идеи многоуровневой и множественной регуляции мыслительной деятельности отнестись к современным постановкам проблемы строения познавательной сферы человека когнитивистами.
В работе Д. Канемана (2006) дана схема, наглядно представляющая принимаемый автором (лауреатом Нобелевской премии) принцип автономной организации систем интуитивного и рационального мышления. Согласно этой схеме, общее функционирование когнитивной сферы опирается на две (когнитивные!) системы, обеспечивающие различие, с одной стороны, принципов наглядности и симультанности, общих для систем восприятия и интуитивного мышления, и с другой — принципов вербального и сукцессивного опосредствования познания. Обосновывая свои взгляды, Канеман апеллирует и к богатому эмпирическому материалу, и к теоретическим представлениям о принятии решений (ПР), отражающим нормативный подход («теория проспектов»). Несоответствие реальных стратегий субъекта формальным моделям автор объясняет с помощью понятия эвристик — «ловушек ума», задающих «сдвиги» в использовании информации.
О.К. Тихомиров относился к эвристикам не как к объяснительному принципу, а как к предмету изучения. В ходе исследований раскрывались механизмы многообразных феноменов, относимых к категории интуитивных, и тем самым была показана несостоятельность дихотомий симультанности/сукцессивности и образного/вербального опосредствования познания, поскольку они не соответствуют выявленным феноменам процессуальной регуляции мышления, а именно микрогенезу интеллектуальных стратегий (Тихомиров, 1969).
Перенос положений концепции из одной области (экономической психологии) на все виды интеллектуальных стратегий человека может подлежать содержательному обсуждению. Именно экономические эффекты применения концепции Канемана к организационным решениям были оценены как его существенный вклад в экономические дисциплины. Однако следует учитывать, что апелляция к истинности с точки зрения постмодернистского понимания критерия «правильна та концепция, которая работает на практике», может вызывать возражения. Другой ведущий представитель когнитивной психологии, Г. Гигеренцер (Gigerenzer, 1998, 2008), успешно спорит с Д. Канеманом именно по поводу психологического понимания сути эвристик и формата задач, в которых они работают как «ловушки», вызывающие искажения в суждениях человека.
Еще на заре становления когнитивного подхода О.К. Тихомиров обсуждал идеи авторов «Общего решателя проблем» (А. Ньюэлла, Г. Саймона, Дж. Шоу) с точки зрения разведения оценок результата, достигаемого посредством тех или иных операций, и процесса, который ведет к результату. Принятая авторами, реализующими принцип междисциплинарного исследования, в качестве методологической платформы «компьютерная метафора», представляющая мышление как последовательность операций по переработке информации, с его позиций, могла свидетельствовать только об аналогии (о разных путях достижения одного и того же результата). Она не могла выступать доводом в пользу адекватности представления о процессе мышления (мышление несводимо к операциональному уровню) и тем более в пользу предположения об общем строении когнитивной сферы человека.
Для О.К. Тихомирова была очевидной «изменчивость» мышления как предмета изучения в разных науках (психологии, философии, логике, системах искусственного интеллекта). В качестве методологической платформы психологических исследований мышления принципиальным стало выделение именно его специфики в единстве разноуровневых процессов, опосредствующих мыслительную деятельность. При этом симультанность могла оказываться мнимой, что было продемонстрировано в понимании инсайта как подготовленного взаимодействием невербализованных (в том числе эмоциональных) предвосхищений и вербализуемых субъектом переструктурирований ситуации. Динамика процессуальной регуляции мышления (в единстве когнитивных и смысловых новообразований) противопоставляется в концепции Тихомирова поиску жестких структур в когнитивной сфере. Сегодня идея жестких структур четко представлена в подходах к пониманию принятия решений, с чем можно спорить именно на основе смысловой теории мышления (Корнилова, 2005).
Соотнесение интуитивного и логического как компонентов познания проводилось О.К. Тихомировым иначе, чем в названных зарубежных концепциях и в подходе Я.А. Пономарева, который так же, как и Д. Канеман, постулировал наличие двух систем — интуитивной и логической. У Пономарева также идет речь о двух различных по принципам своей работы системах, но уже как о режимах функционирования единой когнитивной сферы. Эти две системы опираются на два вида индивидуального опыта, отражаемого и не отражаемого на вербальном уровне, но оба вида приобретаются действенным путем.
Существенным отличием концепции Тихомирова от этих двух подходов является обращение к идее опосредствования, суть которой как раз в выходе субъекта за пределы индивидуального опыта. Общепсихологическое понимание регуляции психологического опосредствования мышления разными процессами и механизмами строилось Тихомировым на методологическом подходе признания деятельностной «природы» мышления. Другой стороной принятия этого принципа стало менее акцентируемое, но имманентно содержащееся в его работах положение об открытости системы опосредствующих мышление процессов в силу актуалгенеза новообразований и взаимоподготовки компонентов интеллектуальных стратегий на осознаваемом и неосознаваемом уровнях.
В современной психологии стала популярной концепция «таситного» (неявного) знания одного из ведущих американских исследователей мышления и интеллекта Р. Стернберга (Стернберг и др., 2002), которая также апеллирует к индивидуальному опыту субъекта. В этой теории строение познавательной сферы представлено трехуровневой концепцией, а интуитивные решения, соотносимые с практическим мышлением, стали предметом специальных исследований именно в силу невозможности предположений о симультанном интуитивном мышлении. «Таситное» знание используется субъектом именно как имплицитное и полученное в действии. Но сам характер этого «действенного» способа получения знаний совершенно по-разному задан в концепциях Тихомирова, Пономарева и Стернберга.
Итак, постулирование только двух режимов функционирования когнитивной системы, стоящей за интеллектуальными решениями, является существенным упрощением представлений о познавательной сфере. За понятием интуиции скрываются разные процессы и механизмы множественной и многоуровневой регуляции мышления, а не один, связываемый с определенным способом перехода от интуитивного знания к осознанному использованию интуитивных решений1. Важно также подчеркнуть именно функциональный, динамический аспект понятия интуиции в школе Тихомирова в противовес структурно заданному статусу двух систем — интуитивной и вербальной — в концепциях Канемана и Пономарева.
Как и для Я.А. Пономарева, для О.К. Тихомирова центральным предметом исследований были проблемы мышления и творчества (а в последние два десятилетия жизни — и проблема принятия решения). Но механизмы развертывания творческого мышления эти психологи представляли по-разному. Для Тихомирова ведущим процессом в осознанной регуляции мышления стало целеполагание, целеобразование во всем многообразии процессов постановки целей и динамике их взаимодействий с мотивационными составляющими процессов смыслообразования. За иерархиями целевых структур вскрывались источники и процессы произвольного и непроизвольного целеобразования (Психологические механизмы..., 1977), переход к выделению которых в качестве специального предмета изучения был подготовлен предыдущими исследованиями операциональных смыслов и эмоционально-мотивационной регуляции мышления (Тихомиров, 1969).
Наряду с использованием материала так называемых малых творческих задач экспериментальные исследования в школе Тихомирова включали анализ многоэтапных интеллектуальных стратегий на материале открытых задач (как ситуаций доопределения целей субъектом) и закрытых (принятия решений, или decision making), формирования искусственных понятий, шахмат и других игр, включая взаимодействие с компьютером, а также на модельных ситуациях, которые Д. Дернер называл «комплексными» проблемами.
С конца 1970-х гг. неосознаваемые уровни регуляции стали связываться в исследованиях школы также с личностно-мотивационными переменными диспозиционального уровня, и психодиагностические методики прочно вошли в арсенал используемых методических средств. Личностные свойства, когнитивные стили, виды внешней и внутренней мотивации выступили в качестве важнейших компонентов личностной регуляции мышления.
Материал психологических исследований многоэтапных интеллектуальных стратегий позволял подкреплять гипотезы о множественной регуляции актуалгенеза мышления, а не о едином, универсальном механизме перехода от функционирования одной системы (интуитивной и невербальной) к другой — вербальной и осознанной. Напротив, сопоставление разноуровневых показателей свидетельствовало о развернутости во времени и наличии этапов микрогенеза стратегий, в котором и осознанные цели задавали направления обследования ситуации, и неосознаваемые этапы действенного построения операциональных смыслов элементов предшествовали формулированию промежуточных целей. Конечные же цели действий во многом зависели от того, как субъект самоопределялся в общей направленности на достижение гностически или прагматически направленных целей (Корнилова, Тихомиров, 1990).
Итак, если и можно выделять две системы познавательной сферы личности, то такими системами в исследованиях Тихомирова выступали уровни осознаваемых и неосознаваемых процессов и компонентов, регулируемых личностными (мотивационными, смысловыми) новообразованиями, а не когнитивные системы «интуитивного/дискурсивного». В компьютеризированном эксперименте по формированию искусственных понятий была показана роль доцелевых предвосхищений и опережающих оценок, а также специфика личностной регуляции стратегий со стороны свойств саморегуляции — рациональности и готовности к риску, мотивации достижения и познавательной мотивации, влияний ряда когнитивных стилей в зависимости от уровней неопределенности (там же). Позже О.В. Степаносовой было выявлено взаимодействие стремлений к интуитивному и аналитическому анализу в ходе невербализованной подготовки вербального прогноза в группах испытуемых, различающихся по показателям глубинной мотивации (Сте- паносова, Корнилова, 2006). В кросскультурном сравнении показана роль личностных ценностей при групповом принятии решений (Будинайте, Корнилова, 1993).
Таким образом, проблема взаимодействия недискурсивных (в том числе интуитивных) и вербально-логических процессов выступила в школе Тихомирова не как проблема взаимодействия двух когнитивных систем. Она была переведена в ранг другой, более общей проблемы источников и направлений становления саморегуляции интеллектуальной деятельности, представляющей единство качественно различающихся и в разной степени осознаваемых опосредствующих процессов. При таком подходе заведомо не может быть заранее предполагаемых уровней и ограниченного числа составляющих подсистем (двух, трех и т.д.), поскольку личность как субъект мышления доопределяет (в актуалгенезе решений и действий) целевые иерархии и взаимоподчиненность когнитивных и эмоциональных процессов в целостной системе психологической регуляции мышления как деятельности.
В кратком учебном пособии «Понятия и принципы общей психологии», представляя проблему плюрализма мышления, Тихомиров (1992) подчеркивал, что и словесно-логическое мышление неоднородно как по отношению к центру и периферии сознания, так и по уровням обобщений (в частности, нельзя недооценивать элементы комплексного мышления у взрослых и эффективность действий при опоре на обыденные и эмпирически выявленные ориентиры).
Там же он ввел в качестве общепсихологических проблемы догматического мышления и здравого смысла, представив в новом ракурсе проблемы рационального (реалистического) и эгоцентрического (по установкам субъекта) мышления, проанализировал характеристики нового мышления, недостаточность психологической квалификации понятий личности, единомыслия и инакомыслия.
Обращение к идее надындивидуального знания реализуется О.К. Тихомировым в теоретико-экспериментальной проработке гипотезы о преобразовании мышления при использовании субъектом стимулов-средств (в том числе и новых информационных технологий) (Корнилова, 1980). Работа в этом направлении подробно обсуждается в других статьях данного выпуска журнала.
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 14. ПСИХОЛОГИЯ. 2008. № 2
Методологические проблемы психологии в трудах О.К. Тихомирова и его школы
Т. В. Корнилова
Также читайте:
